В войнах XV – начала XVII вв. определилась внутренняя структура вооруженных сил Московского государства. В случае необходимости на защиту страны поднималось почти все боеспособное население, однако костяк русской армии составляли так называемые «служилые люди», делившиеся на «служилых людей по отечеству» и «служилых людей по прибору». К первой категории относились служилые князья и татарские «царевичи», бояре, окольничие, жильцы, дворяне и дети боярские. В разряд «приборных служилых людей» входили стрельцы, полковые и городовые казаки, пушкари и другие военнослужащие «пушкарского чина».
На первых порах организация московского войска осуществлялась двумя способами. Во-первых, путем запрещения отъезда служилых людей от московских князей в Литву и к другим владетельным князьям и привлечения землевладельцев к несению военной службы со своих вотчин. Во-вторых, путем расширения великокняжеского «двора» за счет постоянных военных отрядов тех удельных князей, владения которых включались в состав Московского государства. Уже тогда остро встал вопрос материального обеспечения службы великокняжеских воинов. Для решения этой проблемы правительство Ивана III, получившее в ходе подчинения Новгородской вечевой республики и Тверского княжества большой фонд населенных земель, приступило к массовой раздаче части их служилым людям. Таким образом были заложены основы организации поместного войска, являвшегося ядром московской армии, его главной ударной силой на протяжении всего изучаемого периода.
Все остальные ратные люди (пищальники, а позднее стрельцы, отряды служилых иноземцев, полковые казаки, пушкари) и мобилизуемые в помощь им посошные и даточные люди в походах и сражениях распределялись по полкам дворянской рати, усиливая ее боевые возможности. Такое устройство вооруженных сил подверглось реорганизации лишь в середине XVII в., когда русское войско пополнилось полками «нового строя» (солдатскими, рейтарскими и драгунскими), действовавшими в составе полевых армий достаточно автономно.
В настоящее время в исторической литературе утвердилось мнение, что по роду службы все группы ратных людей относились к четырем основным разрядам: коннице, пехоте, артиллерии и вспомогательным (военно-инженерным) отрядам. К первому разряду принадлежало дворянское ополчение, служилые иноземцы, конные стрельцы и городовые казаки, конные даточные (сборные) люди, как правило, из монастырских волостей, выступавшие в поход на конях. Пехотные части состояли из стрельцов, городовых казаков, военнослужащих солдатских полков (с XVII в.), даточных людей, а в случае острой необходимости спешенных дворян и их боевых холопов. Артиллерийские расчеты составляли в основном пушкари и затинщики, хотя при необходимости к орудиям становились и другие приборные люди. В противном случае непонятно, каким образом могли действовать из крепостных орудий 45 белгородских пушкарей и затинщиков, когда только затинных пищалей в Белгороде было142. В Кольском остроге в 1608 г. находилось 21 орудие, а пушкарей было всего 5; в середине и второй половине XVI в. число пушек в этой крепости увеличилось до 54, а число артиллеристов – до 9 человек. Вопреки распространенному мнению о привлечении к инженерным работам лишь посошных людей следует отметить, что ряд документов подтверждает участие в фортификационных работах стрельцов, в том числе и московских. Так, в 1592 г., при постройке Ельца, назначенные к «городовому делу» посошные люди бежали и крепостные укрепления строили новоприборные елецкие стрельцы и казаки. При схожих обстоятельствах в 1637 г. московские стрельцы «поставили» город Яблонов, о чем сообщал в Москву А.В. Бутурлин, ведавший строительством: «И я, холоп твой, <…> велел московским стрельцам под Яблоновым лесом острог ставить от Яблоново лесу до реки до Корочи. <…> А острог сделали и совсем укрепили и колодези выкопали и надолбы поставлены апреля в 30 день. А стоялых государь острожков послал я, холоп твой, ставить для [пос]пешенья московских стрельцов до приходу воинских людей. Где довелись острошки поставить того ж числа. А как, государь, стоялые острошки устроятца и совсем укрепятца, и о том к тебе, государю, я, холоп твой отпишу. А осколеня, государь, к надолбному делу не едут. И надолбы не доведены до Халанского лесу версты з две…». Проанализируем приведенные в этой воеводской отписке сведения. С Бутурлиным в 1637 г. под Яблоновым лесом было 2000 стрельцов и именно их руками был выполнен основной фронт работ, так как назначенные в помощь служилым людям осколяне уклонились от обременительной повинности.
Стрельцы принимали активное участие не только в охране работ на засеках, развернувшихся летом 1638 г., но и в сооружении новых оборонительных сооружений на Черте. Они копали рвы, насыпали валы, ставили надолбы и другие укрепления на Завитае и на Щегловской засеке. На возведенных здесь валах московские и тульские стрельцы сделали 3354 плетеных щитов-туров.
В ряде публикаций будет рассмотрены не только состав и структура московского войска, его вооружение, но и организация прохождения службы (походной, городовой, засечной и станичной) различными категориями служилых людей. А начинаем мы с рассказа о поместном войске.
***
В первые годы княжения Ивана III ядром московского войска оставался великокняжеский «двор», «дворы» удельных князей и бояр, состоявшие из «слуг вольных», «слуг под дворским» и боярских «послужильцев». С присоединением к Московскому государству новых территорий росло число дружин, переходящих на службу великому князю и пополнявших ряды его конного войска. Необходимость упорядочения этой массы военного люда, установления единых правил службы и материального обеспечения вынудила власти начать реорганизацию вооруженных сил, в ходе которой мелкий княжеский и боярский вассалитет превратился в государевых служилых людей – помещиков, получавших за свою службу в условное держание земельные дачи.
Так было создано конное поместное войско – ядро и главная ударная сила вооруженных сил Московского государства. Основную массу нового войска составляли дворяне и дети боярские. Только некоторым из них выпадало счастье служить при великом князе в составе «Государева двора», воины которого получали более щедрое земельное и денежное жалованье. Большая часть детей боярских, переходя на московскую службу, оставалась на прежнем месте жительства или переселялась правительством в другие города. Будучи причисленными к служилым людям какого-либо города, воины-помещики именовались городовыми детьми боярскими, организуясь в уездные корпорации новгородских, костромских, тверских, ярославских, тульских, рязанских, свияжских и других детей боярских. Основная дворянская служба проходила в войсках сотенного строя.
Наметившееся в XV в. различие в служебном и материальном положении двух основных подразделений самого многочисленного разряда служилых людей — дворовых и городовых детей боярских сохранялось в XVI и первой половине XVII в. Даже во время Смоленской войны 1632-1634 гг. дворовые и городовые поместные воины в разрядных записях фиксировались как совершенно разные служилые люди. Так, в войске князей Д.М. Черкасского и Д.М. Пожарского, собиравшемуся на помощь окруженной под Смоленском армии воеводы М.Б. Шеина, находились не только «городы», но и посланный в поход «двор», с перечислением входивших в него «столников и стряпчих, и дворян московских, и жилцов». Собравшись в Можайске с этими ратными людьми воеводы должны были идти под Смоленск. Однако, в «Смете всяких служилых людей» 1650/1651 г. дворовые и городовые дворяне и дети боярские разных уездов, пятин и станов были указаны одной статьей. В данном случае ссылка на принадлежность ко «двору» превратилась в почетное наименование помещиков, несущих службу вместе со своим «городом». Выделены были лишь выборные дворяне и дети боярские, которые действительно привлекавшиеся к службе в Москве в порядке очередности.
В середине XVI в. после тысячной реформы 1550 г. из числа служилых людей Государева двора выделяются как особый разряд войска дворяне. До этого их служебное значение оценивалось невысоко, хотя дворяне всегда были тесно связаны с московским княжеским двором, веди свое происхождение от придворной челяди и даже холопов. Дворяне наравне с детьми боярскими получали от великого князя во временное владение поместья, а в военное время выступали с ним или его воеводами в походы, являясь его ближайшими военными слугами. Стремясь сохранить кадры дворянского ополчения правительство ограничивало их уход со службы. В первую очередь было пресечено похолопление служилых людей: ст. 81 Судебника 1550 г. запретила принимать в холопы детей боярских кроме тех, «которых государь от службы отставит».
***
При организации поместного войска, кроме великокняжеских слуг на службу были приняты послужильцы из распущенных по разным причинам московских боярских дворов (в том числе холопы и дворня). Их наделили землей, перешедшей к ним на правах условного держания. Такие испомещения приобрели массовый характер вскоре после присоединения к Московскому государству Новгородской земли и вывода оттуда местных землевладельцев. Они, в свою очередь, получили поместья во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Переяславле, Юрьеве-Польском, Ростове, Костроме «и в иных городех». По подсчетам К.В. Базилевича, из 1310 человек, получивших поместья в новгородских пятинах, не менее 280 принадлежали к боярским послужильцам. По-видимому, правительство осталось довольно результатами этой акции, в дальнейшем повторяя ее при завоевании уездов, принадлежавших ранее Великому княжеству Литовскому. Из центральных районов страны туда переводились служилые люди, получавших поместья на землях, конфискованных у местной знати, высылавшейся, как правило, из своих владений в другие уезды Московского государства.
В Новгороде в конце 1470-х – начале 1480-х гг. включили в поместную раздачу фонд земель, составленный из обеж, конфискованных у Софийского дома, монастырей и арестованных новгородских бояр. Еще большее количество новгородской земли отошло к великому князю после новой волны репрессий, пришедшейся на зиму 1483/1484 гг., когда «поимал князь велики б[о]льших бояр новогородцкых и боярынь, а казны их и села все велел отписать на себя, а им подавал поместья на Москве по городом, а иных бояр, которые коромолю дръжали от него, тех велел заточити в тюрьмы по городом». Выселения новгородцев продолжалась и впоследствии. Имения их в обязательном порядке отписывались на государя. Завершились конфискационные мероприятия властей изъятием в 1499 г. значительной части владычных и монастырских вотчин, поступившим в поместную раздачу. К середине XVI в. в новгородских пятинах более 90% всех пахотных земель находилась в поместном держании.
С.Б. Веселовский, изучая проводившиеся в Новгороде в начале 80-х гг. XV в. испомещения служилых людей, пришел к выводу, что уже на первом этапе ведавшие отводом земли лица придерживались определенных норм и правил. В то время поместные дачи «колебались в пределах от 20 до 60 обеж», что в более позднее время составляло 200-600 четвертей (четей) пахотной земли. Аналогичные нормы, по-видимому, действовали и в других уездах, где также началась раздача земли в поместья. Поздней, с увеличением численности служилых людей, поместные оклады сократились.
За верную службу часть поместья могла быть пожалована служилому человеку в вотчину. Д.Ф. Масловский считал, что вотчиной жаловались лишь за «осадное сидение». Однако, сохранившиеся документы позволяют говорить о том, что основанием для такого пожалования могло стать любое доказанное отличие по службе. Самый известный случай массового пожалования поместных владений в вотчины отличившимся служилым людям произошел после благополучного окончания осады Москвы поляками в 1618 г. По-видимому, это и ввело в заблуждение Д.Ф. Масловского, однако сохранился интересный документ – челобитье кн. А.М. Львова с просьбой пожаловать его за «астраханскую службу», переведя часть поместного оклада в вотчинный,. К челобитной была приложена любопытная справка с указанием аналогичных случаев. В качестве примера приведен И.В. Измайлов, который в 1624 г. получил в вотчину 200 четвертей земли с 1000 четвертей поместного жалованья, «со ста четей по двадцать четей <…> за службы, что он был посылан в Арзамас, и в Арзамасе город поставил и всякие крепости поделал». Именно этот случай дал основание для удовлетворения ходатайства князя Львова и выделения ему в вотчину 200 четвертей земли из 1000 четвертей его поместного оклада. Однако он остался недоволен и, ссылаясь на пример других царедворцев (И.Ф. Троекурова и Л. Карпова), награжденных ранее вотчинами, просил увеличить пожалование. Правительство согласилось с доводами князя Львова и он получил в вотчину 600 четвертей земли.
Показателен и другой случай пожалования в вотчину поместных владений. Служилые иноземцы «спитарщики» Ю. Бессонов и Я. Без 30 сентября 1618 г. во время осады Москвы войском королевича Владислава, перешли на русскую сторону и раскрыли неприятельские планы. Благодаря этому сообщению ночной штурм Арбатских ворот Белого города поляками был отбит. «Спитарщиков» приняли на службу, дали поместья, но впоследствии, по их ходатайству, перевели эти оклады в вотчину.
***
Образование поместного ополчения, стало важной вехой в развитии вооруженных сил Московского государства. Их численность значительно возросла, а военное устройство государства получило наконец четкую организацию.
А.В. Чернов, один из самых авторитетных в отечественной науке специалистов по истории вооруженных сил России был склонен к преувеличению недостатков поместного ополчения, которые, по его мнению, были присущи дворянскому войску с момента его возникновения. В частности он отмечал, что поместная рать, как и всякое ополчение, собиралась только при возникновении военной опасности. Сбор войска, которым занимался весь центральный и местный государственный аппарат, проходил крайне медленно, а к военным действиям ополчение успевало подготовиться лишь в течение несколько месяцев. С устранением военной опасности дворянские полки распускались по домам, прекращая службу до нового сбора. Ополчение не подвергалось систематическому военному обучению. Практиковалась самостоятельная подготовка каждого служилого человека к выступлению в поход, вооружение и снаряжение воинов дворянского ополчения отличалось большим разнообразием, не всегда соответствуя требованиям командования. В приведенном перечне недостатков в организации поместной конницы много справедливого. Однако исследователь не проецирует их на условия построения новой (поместной) военной системы, при которых правительству необходимо было как можно быстрей заменить существовавшее сборное войско, представлявшее собой плохо организованное соединение княжеских дружин, боярских отрядов и городовых полков, более действенной военной силой. В этой связи следует согласиться с выводом Н.С. Борисова, отмечавшего, что, «наряду с широким использованием отрядов служилых татарских «царевичей», создание дворянской конницы открывало путь к немыслимым доселе военным предприятиям». В полной мере боевые возможности поместного войска раскрылись в войнах XVI в. Это позволило А.А. Строкову, знакомого с выводами А.В. Чернова, не согласиться с ним в этом вопросе. «Дворяне, служившие в коннице, — писал он, — были заинтересованы в военной службе и с детства готовились к ней. Русская конница в XVI в. имела хорошее вооружение, отличалась быстрыми действиями и стремительными атаками на поле боя».
Говоря о достоинствах и недостатках дворянского ополчения, нельзя не упомянуть, что схожую систему организации войска имел в то время и главный противник Московского государства — Великое княжество Литовское. В 1561 г. польский король и великий князь литовский Сигизмунд II Август вынужден был при сборе войска требовать, чтобы «князи, панове, бояре, шляхта во всех местах и именьях мают то брати на себе, абы тым можнен и способнен на службу Речи Посполитое выправовали ся и абы каждыи на воину ехал в одинаковои барве слуги маючи и кони рослые. А на каждом пахолку зброя, тарч, древо с прапорцом водле Статуту». Показательно, что перечень вооружения военных слуг не содержит огнестрельного оружия. Литовское посполитое рушение вынужден был созывать и Стефан Баторий, скептически отзывавшийся о боевых качествах шляхетского ополчения, собиравшегося, как правило, в незначительном количестве, но с большим промедлением. Мнение самого воинственного из польских королей целиком и полностью разделял А.М. Курбский, познакомившийся с устройством литовского войска во время своей изгнаннической жизни в Речи Посполитой. Процитируем его полный сарказма отзыв: «Яко послышат варварское нахождение, так забьются в претвердые грады; и воистину смеху достойно: вооружившися в зброи, сядут за столом с кубками, да бают фабулы с пьяными бабами своими, а ни из врат градских изыти хотяще, аще и пред самым местом, або под градом, сеча от басурман на христиан была». Однако в самые тяжелые для страны минуты и в России, и в Речи Посполитой дворянская конница совершала замечательные подвиги, о которых и подумать не могли наемные войска. Так, презираемая Баторием литовская конница в период, когда король безуспешно осаждал Псков, едва не погубив под его стенами свою армию, совершил рейд вглубь русской территории 3-тысячный отряд Х. Радзивилла и Ф. Кмиты. Литовцы достигли окрестностей Зубцова и Старицы, устрашив находившегося в Старице Ивана Грозного. Именно тогда царь принял решение отказаться от завоеванных в Прибалтике городов и замков, чтобы любой ценой прекратить войну с Речью Посполитой.
Впрочем, рейд Х. Радзивилла и Ф. Кмиты очень напоминает частые русские вторжения на территорию Литвы во время русско-литовских войн первой половины XVI в., когда московская конница доходила не только до Орши, Полоцка, Витебска и Друцка, но и до окрестностей Вильны.
Настоящей бедой русского поместного войска стало «нетство» дворян и детей боярских (неявка на службу), а также бегство их из полков. Во время затяжных войн владелец поместья, вынужденный бросать хозяйство по первому же приказу властей, поднимался на службу, как правило, без большой охоты, а при первом же удобном случае старался уклониться от выполнения своего долга. «Нетство» не только сокращало вооруженные силы государства, но и оказывало отрицательное влияние на воинскую дисциплину, вынуждая тратить много сил для возвращения «нетчиков» в строй. Однако массовый характер «нетство» приняло лишь в последние годы Ливонской войны и носило вынужденный характер, так как было связано с разорением хозяйств служилых людей, многие из которых не могли «подняться» на службу. Правительство пыталось бороться с «нетчиками» и организовало систему розыска, наказания и возвращения их на службу. Позже оно ввело обязательное поручительство третьих лиц за исправное несение службы каждым дворянином или сыном боярским.
«Нетство» усилилось в годы Смутного времени, сохраняясь как явление и впоследствии. В условиях действительного разорения многих служилых людей правительство было вынуждено тщательно разбирать причину неявки помещиков в войско, привлекая к ответственности лишь тех дворян и детей боярских, которым «на службе быти мочно». Так, в 1625 г. к назначенному месту сбора в Дедилове из Коломны не прибыло 16 служилых людей (из 70 воинов, которым приказали выступить в поход). Из них «на службе не бывали» четверо, «а по сказке на службе [им] быти мочно». Другие двенадцать помещиков из числа неявившихся – «беспомесны и бедны, на службе быти не мочно». Рязанских дворян и детей боярских в полки прибыло 326. В «нетех» значилось 54 человека, из них «на службе не бывали» два рязанца, «а по сказке дворян и детей боярских на службе быти мочно <…> 25 человека безпомесны и бедны, а иные бродят меж двор, на службу им быти не мочно». Остальные отсутствующие помещики были больны, находились на засечной службе, по вызову в Москве или получили другие назначения. Интересно соотношение числа служилых людей, отсутствующих в полках по объективным причинам и действительно уклоняющихся от исполнения воинского долга – таковых оказалось соответственно 12 к 4 по коломенскому и 54 к 2 по рязанскому спискам.
Царский указ был учинен лишь о последних. В Коломну и Рязань отправили распоряжение: убавить «нетчикам», которым «на службе быти мочно», но которых не было в полках, из их поместного оклада по 100 четей, «да из денежного окладу из четвертных и из городовых денег четверть окладу». Наказание было не очень строгим. В военное время у бежавших со службы или не прибывших в полки служилых людей могли конфисковать все поместье «бесповоротно», а с учетом существенных смягчающих обстоятельств – «убавити из окладу поместного по пятидесяти чети, денег по два рубли, для того, чтоб им воровать и бегать с службы [было] не повадно». Лишенные поместий «нетчики» могли вновь получить земельное жалование, но должны были добиваться его усердной и исправной службой. Вновь испомещали их из выморочных, порозжих и конфискованных утаенных земель.
В частых войнах и походах того времени поместная конница, несмотря на существенные недостатки, в целом демонстрировала неплохую выучку и умение побеждать в самых сложных обстоятельствах. Поражения были вызваны, как правило, ошибками и некомпетентностью воевод (например, кн. М.И. Голицы Булгакова и И.А. Челяднина в Оршинской битве 8 сентября 1514 г., кн. Д.Ф. Бельского в сражении на реке Оке 28 июля 1521 г., кн. Д.И. Шуйского в Клушинской битве 24 июня 1610 г.), неожиданностью вражеского нападения (сражение на реке Уле 26 января 1564), численным превосходством противника, изменой в своем лагере (события под Кромами 7 мая 1605 г.). Даже в этих боях многие из участвовавших в них служилых людей «по отечеству» выказывали истинное мужество и верность долгу. Чрезвычайно похвально о боевых качествах русской поместной конницы отзывался А.М. Курбский, писавший, что во время Казанского похода 1552 г. лучшими русскими воинами являлась «шляхта Муромского повету». В летописях и документах сохранились упоминания о подвигах, совершенных служилыми людьми в сражениях с врагом. Одним из самых известных героев стал суздальский сын боярский Иван Алалыкин, пленивший 30 июля 1572 г. в сражении у деревни Молоди Дивея-мурзу – виднейшего татарского военачальника. Воинское умение русских дворян признавали и враги. Так, о сыне боярском Ульяне Износкове, захваченном в плен в 1580 г. во время второго похода Батория, Я. Зборовский написал: «Он хорошо защищался и сильно изранен».
***
В целях проверки боеготовности воинов-помещиков в Москве и городах часто проводились общие смотры («разборы») записанных в службу дворян и детей боярских.. На разборах происходило верстание подросших и уже годных к службе детей помещиков. При этом им назначалось соответствующее их «версте» «новичное» земельное и денежное жалованье. Сведения о таких назначениях записывались в «десятни» — списки уездных служилых людей. Помимо верстальных существовали «десятни» «разборные» и «раздаточные», призванные фиксировать отношение помещиков к исполнению своих служебных обязанностей. Кроме имен и окладов, в них вносились сведения о вооружении каждого служилого человека, о числе выставляемых им боевых холопов и кошевых людей, о количестве детей мужского пола, о находившихся в их владении поместьях и вотчинах, сведения о прежней службе, причины его неявки на «разбор», при необходимости – указания на раны, увечья и общее состояние здоровья. В зависимости от результатов смотра выказавшим усердие и готовность к службе дворянам и детям боярским поместное и денежное жалованье могло быть увеличено, и, наоборот, помещикам, уличенным в плохой военной подготовке земельный и денежный оклады могли быть значительно убавлены. Первые смотры дворян и детей боярских были проведены в 1556 г., вскоре после принятия Уложения о службе 1555/1556 гг. Тогда же в обиход вводится и сам термин «десятня». Необходимость составления таких документов стала очевидной в ходе широкомасштабных военных реформ «Избранной Рады». Все разборные, раздаточные и верстальные «десятни» должны были высылаться в Москву и храниться в Разрядном приказе, на них делались пометы о служебных назначениях, дипломатических и воинских поручениях, посылках с сеунчем, участии в походах, сражениях, боях и осадах; фиксировались отличия и награждения, придачи к поместному и денежному жалованью, мешающие службе ранения и увечья, пленение, смерть и ее причины. Списки с «десятен» подавались в Поместный приказ для обеспечения перечислявшихся в них служилых людей земельными окладами.
Выделяемые на основании «разборов» земельные пожалования назывались «дачами», размеры которых зачастую значительно отличались от оклада и зависели от поступающего в раздачу земельного фонда. Первоначально размеры «дач» были значительными, но, с увеличением численности служилых людей «по отечеству» они стали заметно сокращаться. В конце XVI получили распространение случаи, когда помещик владел землей в несколько раз меньше своего оклада (иногда в 5 раз меньше). В раздачу также поступали и нежилые поместья (не обеспеченные крестьянами). Таким образом, иным служилым людям, чтобы прокормить себя, приходилось заниматься крестьянским трудом. Появляются дробные поместья, состоявшие из нескольких владений, разбросанных по разным местам. С увеличением их числа связан знаменитый указ Симеона Бекбулатовича, содержавший предписание о верстании детей боярских землями только в тех уездах в которых они служат, однако это распоряжение не выполнялось. В 1627 г. правительство вновь вернулось к этому вопросу, запретив новгородским служилым людям иметь поместья в «иных городах». Тем не менее, попытки ограничения поместного землевладения границами одного уезда осуществить не удавалось – Поместный приказ, в условиях постоянной нехватки порожней земли, постоянных споров из-за положенных по окладу, но неполученных дач, был не в состоянии выполнить такие предписания. В документах описываются случаи, когда поверстанный в службу дворянин или сын боярский вообще не получал поместной дачи. Так, в писцовой книге Звенигородского уезда 1592-1593 г. отмечено, что из 11 дворовых детей боярских 3-ей статьи, которым при верстании определили оклад в 100 четвертей земли, 1 человек получил дачу больше определенной нормы – 125 четвертей, четверо получили поместья «не сполна», а 6 детей боярских не получили ничего, хотя полагалось им «800 четьи доброй земли». В Казанском уезде некоторые служилые люди имелив поместье лишь по 4-5 четвертей земли, а Б. Исламов, невзирая на строгий запрет, даже вынужден был «пахать ясачную землю». В 1577 г. при проверке челобитья детей боярских из Путивля и Рыльска выяснилось, что поместьями в этих уездах владели лишь 69 служилых людей, к тому же испомещены они были «по окладом несполна, иные вполы, а иные в третей и в четвертой жеребей, а иным дано на усадища непомногу». Тогда же обнаружилось, что в Путивльском и Рыльском уезде «неиспомещено 99 человек». Поскольку все они несли службу, правительство выплатило им денежное жалованье «в их оклады» — 877 руб., но наделить поместьями не смогло. Такое положение дел сохранялось и впоследствии. В 1621 г. в одной из «разборных» книг отмечалось, что у Я.Ф. Воротынцева, поместный оклад которого составлял 150 четвертей земли, а денежный – 5 руб., «поместья за ним в дачах нет ни одной чети». Тем не менее, на смотр беспоместный воин прибыл, хотя и без коня, но с самопалом и рогатиной.
В том случае, если поместная дача была меньше назначенного оклада, то действовало правило по которому «не сполна» испомещенный дворянин или сын боярский не освобождался от воинской повинности, а получал некоторое послабление в условиях несения службы: малопоместных служилых людей не назначали в дальние походы, старались освободить от сторожевой и станичной службы. Их уделом было несение осадной (гарнизонной), иногда даже «пешей» службы. В 1597 г. в Ряжске на «осадную службу» были переведены 78 (из 759) служилых людей, получивших по 20 четвертей земли, но лишенных денежного жалованья. Совсем обедневшие из них автоматически выбывали со службы. Такие случаи зафиксированы в документах. Так, в 1597 г., при разборе муромских дворян и детей боярских, было установлено, что М.И. Лопатин «худ и вперед служити ему нечем, да и поруки по нем не держат, а к Москве к смотру не бывал». За этим сыном боярским значилось всего 12 четвертей вотчины, такой крошечное землевладение равнялось далеко не самому крупному крестьянскому наделу. Еще меньше земли имели И.С. и Т.С. Мещериновы. «Вотчинишка» в 12 четвертей у них была на двоих. Естественно, что служить они не могли и «к смотру не бывали».
Число поверстанных в службу городовых дворян и детей боярских по каждому уезду зависело от количества земли, освобождавшегося в этой местности для поместной раздачи. Так, в 1577 г. в Коломенском уезде числилось 310 дворян и детей боярских (в 1651 г. в Коломне было 256 выборных, дворовых и городовых детей боярских, 99 из которых записались в рейтарскую службу), в 1590 г. в Переяславле-Залесском – 107 служилых людей «по отечеству» (в 1651 г. – 198 человек; из них 46 – в «райтарех»), в 1597 г. в славившемся воинами Муроме – 154 помещика (в 1651 г. – 180; из них 12 – рейтар). Наибольшее число служилых дворян и детей боярских имели такие крупные города, как Новгород, где в пяти пятинах в службу было поверстано более 2000 человек (в 1651 г. – 1534 дворянина и 21 поместный новокрещен), Псков — более 479 человек (в 1651 г. – 333 человека, включая испомещенных в Псковском уезде 91 пусторжевца и 44 невлян, потерявших старые поместья после передачи Невеля Речи Посполитой по Деулинскому перемирию 1618 г. и оставшегося за Польско-Литовским государством после неудачной Смоленской войны 1632-1634 гг.).
Оклады поместного и денежного жалованья дворовых и городовых дворян и детей боярских колебались от 20 до 700 четвертей и от 4 до 14 руб. в год. Наиболее заслуженные люди «московского списка» получали земельного жалованья: стольники до 1500 четвертей, стряпчие до 950 четвертей, дворяне московские до 900 четвертей, жильцы до 400 четвертей. Размер денежного жалованья у них колебался в пределах : 90-200 руб. у стольников, 15-65 руб. у стряпчих, 10-25 руб. у дворян московских и 10 руб. у жильцов.
Правильное установление окладов вновь призываемым на службу дворянам и детям боярским было важнейшей задачей проводивших смотры официальных лиц. Как правило, «новики» верстались поместным и денежным жалованьем на три статьи, однако известны и исключения. Приведем несколько примеров определения поместных и денежных окладов вновь поверстанным в службу дворянам и детям боярским:
В 1577 г. коломенские «новики» по «дворовому списку» делились всего на 2 статьи:
1-я статья — 300 четвертей земли, денег по 8 руб.
2-я статья — 250 четвертей земли, денег по 7 руб.
Но в той же Коломне «новики», числившиеся «с городом», были поверстаны на 4 статьи с несколько меньшими окладами:
1-я статья — 250 четвертей земли, денег по 7 руб.
2-я статья — 200 четвертей земли, денег по 6 руб.
3-я статья — 150 четвертей земли, денег по 5 руб.
4-я статья – 100 четвертей земли, денег по 4 руб.
В Муроме в 1597 г. «новики» по «дворовому списку» 3 статей получили земельного жалованья еще больше коломеничей, но денежными окладами все они были поверстаны одинаково:
1-я статья — 400 четвертей земли, денег по 7 руб.
2-я статья — 300 четвертей земли, денег по 7 руб.
3-я статья — 250 четвертей земли, денег по 7 руб.
Муромские «городовые» «новики» были разделены на 4 статьи, первая из которых имела, по сравнению с коломенскими «новиками» повышенный земельный оклад, но уменьшенный денежный:
1-я статья — 300 четвертей земли, денег по 6 руб.
2-я статья — 250 четвертей земли, денег по 6 руб.
3-я статья — 200 четвертей земли, денег по 5 руб.
4-я статья – 100 четвертей земли, денег по 5 руб.
В 1590 г. в Великом Новгороде при верстании «новиков», многие из которых служили неверстанными «лет по пяти и по шти», боярин кн. Никита Романович Трубецкой и дьяк Посник Дмитриев разделили служилых людей на 3 статьи:
1-я статья — 250 четвертей земли, денег по 7 руб.
2-я статья — 200 четвертей земли, денег по 6 руб.
3-я статья — 150 четвертей земли, денег по 5 руб.
Такие размеры верстания следует признать очень высокими, ибо в южных городах даже при верстании «новиков» в станичную и сторожевую службу, считавшейся более почетной и опасной в сравнении с полковой, поместные оклады были значительно ниже, хотя денежное жалованье соответствовало новгородскому. Например, в 1576 г. при разборе служилых людей в Путивле и Рыльске, «новики», разделенные на три статьи, получили в Путивле:
1-я статья — 160 четвертей земли, денег по 7 руб.
2-я статья — 130 четвертей земли, денег по 6 руб.
3-я статья — 100 четвертей земли, денег по 5 руб
В писцовой книге Звенигородского уезда 1592-1593 г. земельные «новичные» оклады были ниже почти в три раза:
1-я статья — 70 четвертей земли.
2-я статья — 60 четвертей земли.
3-я статья — 50 четвертей земли.
В данном случае указаны были лишь поместные оклады, денежное жалованье не учитывалось, возможно и не выплачивалось. Часть «новиков» получила землю в поместье «не сполна», часть осталась беспоместной. Получить полагающуюся ему земельную дачу и прибавки к ней служилый человек мог исправной службой, выказанными отличиями при исполнении возложенных на него обязанностей и поручений.
В 1604 г. при верстании на службу детей боярских рязанского архиепископа их разделили на шесть статей, со следующими поместными и денежными окладами:
1-я статья — 300 четвертей земли, денег по 10 руб.
2-я статья — 250 четвертей земли, денег по 9 руб.
3-я статья — 200 четвертей земли, денег по 8 руб.
4-я статья — 150 четвертей земли, денег по 7 руб.
5-я статья — 120 четвертей земли, денег по 6 руб.
6-я статья — 100 четвертей земли, денег по 5 руб.
В том же 1604 г. при верстании окольничим Степаном Степановичем «новиков» из Суздаля, Владимира, Юрьева Польского, Переяславля-Звалесского, Можайска, Медыни, Ярославля, Звенигорода, Гороховца и др. городов они также делились на 5 и даже 6 статей.
Приведенные данные весьма красноречивы. Они свидетельствуют об ошибочности утверждений об установлении «определенного законом окладе поместий». Как показывают данные десятен и писцовых книг, в каждом уезде оклады имели свои пределы, заметно разнившиеся между собой. Определяющим в каждом конкретном случае был размер фонда земель, шедших в поместную роздачу. Все же власти старались не опускать оклад ниже определенного уровня (50 четв. земли), предпочитая оставлять часть служилых людей без поместных дач.
После великого «разоренья» начала XVII в. правительство, испытывавшее серьезные финансовые трудности, на время прекратило выплату денежного жалованья городовым детям боярским. В составленной в 1622 г. кн. И.Ф. Хованским и дьяком В. Юдиным «Десятне разных городов» о «разобранных» служилых людях сделаны характерные записи: «На службу де ему мочно быти без жалованья», с обязательным добавлением «а только де государь пожалует ему денежное жалованье и он службы прибавит». Вышесказанное относилось и к выборному дворянину И.И. Полтеву, имевшему по окладу 900 четвертей, в поместной даче 340 четвертей (из них 180 были пожалованы в вотчину). На службу без денежного жалованья он выходил на коне, в саадаке и с саблей, в сопровождении холопа «на мерине с пищалью». В случае выплаты ему положенных 40 руб. Полтев обещал «службы прибавить» и облачиться в «бехтерец да шишак» и привести еще одного слугу «на коне в саадаке с саблею». Подобные обещания давали и другие служилые люди, заинтересованные в получении денег. Некоторые из них, например А.С. Неелов, без денежного жалованья на службу подняться не могли.
В связи с ограниченностью земельного фонда, Наиболее регламентировано было поместное землевладение в Московском уезде. В октябре 1550 г., при определении нормы верстания здесь 1000 «лутчих слуг», правительство определило разделить их на три статьи с окладами в 200, 150 и 100 четвертей земли. По сравнению с поместными окладами детей боярских других городов, для первой и второй статьи они были меньше почти в два раза. Однако вскоре правительству удалось увеличить оклады дворян «большей статьи» Московского уезда. Уже в 1578 г. поместное жалованье определялось им в 250, 300 и даже 400 четвертей. Для служилых людей второй и третьей статей оклады остались неизменными. Однако испомещенные под Москвой дети боярские получали повышенный денежный оклад – 12 руб. помещики 1-й статьи, 10 руб. – 2-й статьи и 8 руб. – 3-й статьи. Впоследствии нормы поместных раздач в Московском уезде вновь были сокращены. В соответствии с Указом 1586/1587 г. и Соборным Уложением 1649 г. бояре получали под Москвой не более 200 четвертей на человека, окольничие и думные дьяки – 150 четвертей, стольники, стряпчие, дворяне московские, головы московских стрельцов, степенные и путные ключники – 100 четвертей, «дворяны из городов, которые служат по выбору» — 50 четвертей по Указу 1586/1587 г. и 70 четвертей по Уложению, жильцы, стремянные конюхи, сотники московских стрельцов – 50 четвертей, дворовые стряпчие, сытники и дети боярские «царицына чину» — 10 четвертей, с каждых 100 четвертей их поместного оклада, подьячие «которые сидят у дел по приказом» — 8 четвертей. Остальное земельное жалованье, превышавшее норму поместных раздач под Москвой, выделялось им в других уездах.
Во второй половине XVI в. военная служба дворян и детей боярских разделялась на городовую (осадную) и полковую. Осадную службу несли или мелкопоместные лица с окладов в 20 четей или неспособные по состоянию здоровья к полковой (походной) службе; в последнем случае у детей боярских отбиралась часть поместных владений. Осадная служба выполнялась в пешем строю, ее могли нести только «с земли», с поместных владений; денежное жалованье воинам, находившимся в осадной службе не выплачивалось. За исправное исполнение обязанностей малоземельные дворяне и дети боярские могли быть переведены из осадной в полковую службу с повышением поместного оклада и выдачей денежного жалованья. В городовой (осадной) службе продолжали числиться и отставные дворяне и дети боярские, которые не могли нести полковую службу по старости, болезни или из-за тяжелых увечий. Так, в разборной «десятне» 1622 г. среди касимовских помещиков значился «выборный» дворянин В.Г. Чихачев, имевший 150 четвертей земли, на которых проживало 18 крестьян и 5 бобылей. По сказке окладчиков, проводившие разбор кн. И.Ф. Хованский и дьяк В. Юдин отметили, что «Василий стар и от ран увечен, без руки и болен нутреною болезнью – черева выплывают». Признав, что Чихачеву «за старостью и за болезнью полковые и ближние службы за увечье служить не мочно», составители документа окончательной отставки однорукому ветерану не дали, записав, что «мочно де ему московская или городовая служба». Среди записанных в 1626 г. в городовую службу 27 калужан у 4 не было поместий, еще у 12 — крестьян. В 1651 г. в Рязанском уезде значился в городовой службе 71 отставной помещик. Всего же по составленной в том году «Смете всяких служилых людей» отставных (старых, увечных и больных) и малоимущих детей боярских, «написанных в городовую службу», оказалось по всем уездам 203 человека. Окончательную отставку получали лишь совсем старые и увечные ветераны. Такие как Б.С. Губарев, после 43 лет ратной службы потерявший остатки здоровья и в 1614 г. обратившийся с челобитной на имя царя Михаила Федоровича. Старый воин просил об отставке его «за старостию и увечьем» от службы и о пожаловании поместьем его малолетних детей. При осмотре Губарева в Разряде было обнаружено, что он «стар и от ран увечен, левая рука ниже локтя пересечена саблею и рукой не владеет, левая щека и с ухом отсечена, да он пробит из пищали насквозь в щеки и зубы выбиты». Только тогда его освободили от службы, обязав до совершеннолетия сыновей (7, 5 и 4 лет) выставлять на войну даточного человека.
Полковая служба была дальней (походной) и ближней (украинной, береговой). В мирное время она сводилась к постоянной охране границ, главным образом южных. В случае необходимости городовых дворян и детей боярских «меньших статей» привлекали к засечной службе, более состоятельных (имевших от 10 до 300 четвертей земли), «которые б люди были конны, и собою молоды, и резвы, и просужи», привлекали к станичной службе, назначая старшими над ними самых обеспеченных – имевших оклады по 400-500 четвертей. Повышенный оклад в данном случае подразумевал и максимальную меру ответственности – назначенные станичными головами дворяне должны были добросовестно выполнять возложенные на них обязанности.
Московские служилые люди (наиболее видная часть дворянства — стольники, стряпчие, московские дворяне и жильцы, головы и сотники московских стрельцов) находились в более привилегированном положении, по сравнению с городовыми детьми боярскими. Поместные оклады воинов Государева полка составляли от 500 до 1000 четвертей, а денежные от 20 до 100 руб.; многие из них имели крупные вотчины.
В полках московские служилые люди занимали командные должности воевод, их товарищей, сотенных голов и т.п. Общее число стольников, стряпчих, московских дворян и жильцов было невелико — не более 2-3 тыс. человек в XVI в., 3700 – в середине XVII в. Они выводили на службу значительное количество военных слуг (боевых холопов), благодаря чему численность Царского полка достигала 20 тыс. человек (в Казанском походе 1552 г.), а с участием «выборных» дворян и детей боярских и более.
Вызванные на службу помещики одного уезда формировались на сборных пунктах в сотни; из остатков уездных сотен создавались смешанные сотни; все они распределялись по полкам. После окончания службы дворяне и дети боярские распускались по домам, сотни распадались и при следующем призыве на службу, формировались вновь. Таким образом, сотни, как и полки, являлись лишь временными войсковыми единицами поместного ополчения.
Наиболее ранние сведения о составе и вооружении дворян и детей боярских относятся к 1556 г., когда в Кашире был произведен смотр боярами Курлятевым и Юрьевым и дьяком Вылузгой При подведении его итогов расмотрим только тех дворян и детей боярских, у которых показаны поместные оклады; таких в каширской «десятне» насчитывается 222 человека. Указанные лица по своему имущественному положению принадлежали в основном к среднепоместному дворянству: имели поместья в 100-250 четвертей (в среднем — 165 четвертей). На смотр они явились на конях (без исключения), а многие даже «одвуконь» — с двумя конями. О вооружении каширян в «десятне» сообщалось: саадак имели 41 воин, копье — 19, рогатину — 9, топор — 1; без всякого оружия на смотр прибыли 152 служилых человека. Составители документа отметили, что 49 помещиков имели защитное вооружение (доспехи).
На смотре присутствовало 224 дворянских людей — холопов (кроме кошевых — обозных), в том числе 129 человек безоружных. Остальные 95 военных слуг имели следующее оружие: саадак и саблю — 15 человек, саадак и рогатину — 5, саадак и копье — 2, саадак — 41, рогатину — 15, копье — 16 и пищаль – 1 человек. Из 224 боевых холопов в защитном снаряжении находилось 45, все имели коней. Следовательно, дворянских слуг было не меньше, чем самих помещиков, и они были вооружены не хуже помещиков.
Как изменилась дворянская конница в конце XVI в., показывает «десятня» по городу Коломне 1577 г. Коломенские дворяне и дети боярские (283 человек) принадлежали к среднепоместным владельцам, но явились на смотр вооруженные лучше каширян. Почти все имели одинаковое оружие: саадак и саблю. У многих из них было хорошее защитное вооружение, большая часть коломенских детей боярских выступила в поход в сопровождении боевых холопов или хотя бы конных «людей с юком (вьюком)» .
В конце XVI в. правительство делало попытки усиления боеспособности поместной конницы. Так, в 1594 г. при смотре детей боярских города Ряжска большинству из них было велено служить с пищалями. Вооруженные огнестрельным оружием ряжские помещики были распределены по 6 сотням которыми командовали С.А. Хирин (50 детей боярских, включая «новиков»), Р.Г. Батурин (47 детей боярских), Г.С. Лыков (51 сын боярский), А.Н. Щетинин (49 детей боярских), В.Р. Озеров (50 детей боярских) и Т.С. Шевригин (47 детей боярских). Всего в подразделениях конных пищальников служило 294 помещиков, не считая их сотников.
Относительно общей численности поместного ополчения конца XVI в. имеются указания в специальной работе С.М. Середонина о вооруженных силах Русского государства. Автор пришел к выводу, что общее число дворян и детей боярских в конце XVI в. не превышало 25 тыс. человек. Середонин подсчитал, что указанные помещики, имея в среднем по 200 четвертей поместий или вотчин, должны были приводить с собой по 2 человека. Таким образом, общая численность конницы из дворян и детей боярских с их людьми составляла около 75 тыс. человек. Эти расчеты автора для XVI в. достаточно убедительно уточнил А.В. Чернов, отметивший, что с 200 четвертей земли помещик должен был приводить, по Уложению 1555/1556 г., не двух, а одного вооруженного человека, так как с половины указанной земли (100 четвертей) он нес службу сам. Следовательно, в XVI в. общее число дворянского ополчения составляло не 75, а 50 тыс. человек. Более того, сохранившиеся «десятни» за вторую половину XVI в. показывают, что дворяне и дети боярские очень неаккуратно приводили с собой вооруженных людей, причитающихся с них по Уложению 1555/1556 г. (сказывалось разорение служилого сословия в годы опричнины и Ливонской войны), поэтому поместная конница в эти годы насчитывала значительно меньше 50 тыс. человек. После голода начала XVII в., вынудившего служилых землевладельцев избавляться от боевых холопов, ставших лишними нахлебниками, численность военных слуг, сопровождавших своих «государей» на войну, сократилась. Невозможность соблюдения старых норм несения военной службы, определенных Уложением 1555/1556 гг., признало и правительство. В 1604 г. Соборным Приговором предписывалось выставлять в поход холопа не со 100, а с 200 четвертей земли.
В середине XVII в., несмотря на потерю западных и северо-западных территорий, численность служилых людей «по отечеству» несколько возросла. Это произошло за счет испомещения «новиков» и выведенных с земель, отданных Речи Посполитой дворян и детей боярских, получивших новые дачи в южных уездах и поступивших в поместную раздачу черносошных волостях. По «Смете всяких служилых людей» 1650/1651 г. во всех городах, пятинах и станах Московского государства находилось 37 763 дворян и детей боярских. В Москве значилось «по списку» 420 стольников, 314 стряпчих, 1248 дворян московских, 57 иноземцев «которые служат с московскими дворяны» 1661 жилец – всего 3700 человек. К сожалению, составители «Сметы» не указали количества боевых холопов, выставляемых служилыми людьми, однако по самым минимальным расчетам их было тогда не менее 40-50 тыс. человек.
Боярскими людьми или боевыми холопами назывались военные слуги, которых помещики и вотчинники приводили с земли по норме, определенной Уложением 1555/1556 г., вооруженными и на конях. А.В. Чернов, говоря о боярских людях, писал о самостоятельном боевом значении военных слуг в русском войске. В качестве примера он использовал осаду Казани 1552 г., во время которой, по утверждению историка, «боярские люди вместе со стрельцами и казаками вынесли на своих плечах всю тяжесть осады и овладения городом». Более того, продолжает Чернов, в военных действиях под стенами татарской столицы боевые холопы действовали отдельно от дворян. Как и другие ратные люди, они формировались в особые отряды (сотни) со своими головами, а в ряде случаев имели самостоятельную полковую организацию. Предположения историка неубедительны. Основу походного русского войска, как было показано выше, составляли полки дворянской конницы, по которым распределялись стрелецкие и казацкие приказы, приборы и сотни; в достоверных документальных источниках не встречается упоминаний о «холопьих» полках и сотнях. Иногда военных слуг использовали в сборных частях, назначенных штурмовать вражеские крепости, но в составе пехотных колонн, основой которых являлись стрельцы и казаки, под командованием голов и сотников из дворян. Именно так обстояло дело под Казанью в 1552 г. и под Нарвой в 1590 г.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bestreferat.ru