Солон — законодатель Афин
Солон вошел в историю не только как великий законодатель и реформатор. Со времен Эллады до наших дней он -љобразец мудрости, честности и иных высочайших качеств человека-политика. Имя его на слуху и сейчас, а о подробностях его демократических реформ желающие могут узнать (или освежить это в памяти), прочитав любой учебник истории. Углубляться в них, как и в социально-экономическую характеристику Афин того времени, мы не будем, дабы не ускользнули от нашего внимания некоторые примечательные детали и поучительные факты. Итак.
Предвыборные обещания. Лозунг.
В Афинах VI в. до н.э. «неравенство между богатыми и бедными дошло, так сказать, до высшей точки» и «государство находилось в чрезвычайно опасном положении»1 .
«Да, понимаю, и в сердце глубоко кручина запала:
Вижу, как клонится ниц первая прежде страна меж Ионийских земель.»
написал тогда Солон-поэт в своей элегии2 . Однако, чтобы стать из поэта тем, кем он стал, Солону отнюдь не достаточно было заявить о том, что он видит, понимает и о чем кручинится. А потому, «для спасения отечества» (цитата уже и для того времени, означавшая: для избрания на руководящий пост архонта) Солон не преминул воспользоваться новинкой предвыборной технологии.
По свидетельству Фания Лесбосского, он «прибегнул к обману обеих (извечно противоборствующих) сторон: неимущим он по секрету обещал раздел земли. А людям богатым -љобеспечение долговых обязательств»3 .
Впрочем, «по секрету» обнадежить две столь антагонистически настроенные группы граждан было, пожалуй, так же проблематично в Афинах VI века до н.э., как и в XX веке нашей эры. Отсутствие вездесущих масс-медиа с лихвой восполняла агора, учитывая обозримость, в буквальном смысле слова, «избирательного округа».
Скорее всего, столь разные ожидания у богатых и неимущих родились в их воображении, стали результатом различного понимания «крылатого слова» (так называет его Плутарх), брошенного в народ Солоном. Позднее такое «крылатое слово» назвали бы предвыборным лозунгом или, совсем уж по-современному, «слоганом».
«Крылатое слово» импонировало всем и «передавалось из уст в уста». Как сообщает историк, «состоятельные люди ожидали равноправия, основанного на заслугах и личных достоинствах, а неимущие -љравноправия по мере и числу»4 . Можно понять и тех, и других, как и всех, не примкнувших к политическим партиям. Ведь переживающие кризис Афины были на пороге того самого мятежа, той самой гражданской войны. Уже «: огромное большинство, и к тому же люди большой физической силы, собрались и уговаривали друг друга не оставаться равнодушными и освободить должников, просрочивших срок уплаты, а землю переделить и совершенно изменит государственный строй5 . Этому бродящему по Аттике призраку революции, почти уже материализовавшемуся, благородные и зажиточные в свою очередь надеялись противопоставить «твердую руку», им «казалось что государство может устоять, а смуты прекратится только в том случае, если установится тирания»6 .
Каким должен быть кандидат?
Вот в этот то момент и появляется компромиссная фигура Солона с его упомянутым лозунгом.
Каждая партия видела в нем своего.
Аристократия, поскольку он принадлежал к знатному царскому роду, хотя и захиревшему к тому времени. Богатые. Поскольку Солон успешной импортной торговлей оливковым маслом сильно поправил свое материальное положение.
Аристотель причисляет его «по размеру состояния и складу жизни -љк средним»7 , то есть к тому самому среднему слою, во времена Солона еще нарождавшемуся, в котором уже в IV веке до н.э. Аристотель увидел основу стабильности и процветания государства.
Что же до народных неимущих масс, то им импонировала честность Солона, «за которым нет никакой вины, который не является сообщником богатых в их преступлениях»8 . Тут, наверное, стоит подчеркнуть, что одним из залогов «незамаранности» кандидата являлось его неучастие являлось его неучастие до той поры в исполнении административно-командных функций. Ведь, как напишет Салон (позже, уже став архонтом):
«У народных вождей преисполнены думы лукавства:
Только о деньгах мечты их, владеть, хоть нечестно, стремятся
И богатеют они, злым предаваясь делам.
:коль приходит богатство большое
Тут не щадят ничего, ни сокровищ святых,
Ни народных богатств: они грабят откуда придется»9 .
Однако всех перечисленных достоинств Солона как компромиссной фигуры было бы недостаточно, если бы он к тому времени не был уже фигурой , т.е. человеком, афинскому демосу известным. А популярность ему принесла, незадолго до того, успешная военная кампания за завоевание острова Саламин, активным инициатором и героем сражений которой стал Солон, не занимая при этом командных должностей.
Максимы реформатора
Таким образом, устраивавший всех Солон и избирается в 594 г. до н.э. архонтом с полномочиями посредника и законодателя. При том, что каждая из партий в тайне надеялась на решительные действия нового архонта в свою пользу, когда власть будет у него в руках. Такого рода надеждам, которые, собственно, и составляют всегда и для всех иллюзорную притягательность компромисса, не было суждено реализоваться в полной мере.
Солон не бросился в крайности, отказался от заманчивых предложений установления личной тирании и тем, наряду со взвешенными реформами, вошел в историю как редкое исключение из общего правила.
Некоторые авторы утверждают, что тому порукой был оракул, полученный Солоном в Дельфах накануне вхождения в должность: «Смело середину заняв корабля, управляй им спокойно».
Форма оракула, в которую облекли политическое кредо Солона, для нас, конечно, не более чем антураж эпохи. Известно лишь, что «золотой» для самого Солона эта середина не стала. Хотя злые языки, естественно, нашлись и тут. И не мудрено, как пишет позже сам Солон:
«Я точно волк, вертелся среди псов»10 , и еще:
«Мощным щитом прикрывая и тех, и других, не дозволил
Я ни одним, ни другим верх взять в неправой борьбе»11 .
Солон «не делал уступок лицам влиятельным и в законодательной деятельности не старался угодить тем, кто его избрал»12 . Можно ли при этом рассчитывать на любовь сограждан?
Узлом социально-экономического кризиса в Афинах и острием противостояния стала проблема долгов, вплоть до крайнего ее выражения -љдолгового рабства. Большинство граждан — мелких землевладельцев, уже не только заложили свои земельные участки, но и вынужденно отдали в заклад членов своих семей, да и самих себя. Старое законодательство это позволяло. Все это грозило полным разрушением полиса как гражданской общины и трансформацией в несвойственный Аттике, и потому нежизнеспособный восточный тип рабовладельческой деспотии.
Было очевидно: долги в массе своей безнадежны и никогда уже не будут возвращены. Требовалось решить, выражаясь современным языком, вопрос реструктуризации долговых обязательств.
Революционным путем -љвсе экспроприировать, национализировать и поделить поровну. В первую очередь землю Аттики — этим путем мудрец Солон, естественно, не пошел.
«Если в государстве перевернуть все вверх дном, то не хватит сил поставить все на место»13 .
Трудно сказать яснее, чем это сделал сам Солон, о своей сбалансированной и в то же время решительной политике: «Я принуждение с законом сочетал». То есть «применял лишь такие меры.., которые при проведении их в принудительном порядке не должны были встретить сопротивления»14 , уточняет Плутарх.
Достойные внимания, не теряющие актуальности максимы реформатора, не так ли?
Что же получилось в итоге? На вопрос «самые ли лучшие законы он дал афинянам?» он ответил «Да, самые лучшие законы из тех, какие они могли принять»15 .
Эвфемизм — оружие политика
Как действовал Солон, решая проблему долгов? В конце концов они были кассированы, то есть отменены -љс этим согласны все историки античности. При этом они совершенно напрасно полемизируют с известными версиями «половинчатых» мер, как то уменьшение долговых процентов, девальвация драхмы и т.д. Скорее всего эти «половинчатые» меры на самом деле применялись поэтапно в рамках объявленной Солоном программы «сисахтии», что буквально означает «стряхивание бремени».
Перед нами яркий пример политической словесной эквилибристики. Причем продуманной, целесообразной и, судя по всему, успешной; пример того, как осторожно следует относиться к слову, обращенному к народу. «Все в Греции зависело от народа, а народ зависел от слова»16 .
Можно ли было, не опасаясь стихийного, то ест опрометчиво эмоционального и необдуманного возмущения богатых заимодавцев, а то и их выступления, прямо объявить об аннулировании долгов? Умение не называть вещи своими именами -љважное качество политика-реформатора. И «Солон, похоже, был первым, употребившим эту уловку, назвав уничтожение долгов «сисахтией»17 , — свидетельствует Плутарх.
Впоследствии афиняне, ставшие вследствие многовековой школы демократии в массе своей хоть немного политиками, пристрастились к эвфемизмам18 . «По замечанию новыхдля времени Плутарха -љА.Е. писателей, афиняне вежливо называют пристойными, смягчающими смысл именами некоторые предметы, чтобы прикрыть их нежелательный характер: например, проституток — гетерами, налоги — взносами, гарнизоны в городах — охраной:»19 . Ряд подобных смягчающих иносказаний каждый может продолжить примерами современного политического лексикона: «ограниченный контингент», «миротворческая миссия»:
А последовательность реальных действий Солона, вероятно, была следующая: введение пониженного и лимитированного долгового процента, девальвация денежной единицы -љдрахмы — относительно серебряной мины. Это, естественно, приводило к тому, что «должники уплачивали по числу ту же сумму, но по стоимости меньшую». Вводился и запрет на долговой рабство, вплоть до выкупа таких рабов-должников за государственный счет.
Ну а когда выяснилось, что всего этого недостаточно, был сделан последний решительный шаг. Неоплатные должники были освобождены от долгов одновременно с их землей. Освобождение заложенных земель выразилось в том, что межевые столбы с записями, указывавшими на факт залога и отмечавшие поля, попавшие за долги к эвпатридам20 , были вырваны и брошены, земля была отдана прежним владельцам, а долг с них снят.
Солон сам напишет об этом не без пафоса и пиетета перед матушкой-землей, столь распространенного впоследствии козыря политиков всех рангов, а в ту пору еще более уместного, коль скоро землю олицетворяло одно из древнейших божеств:
Свидетельницей будет пре судом времен
Мне богоматерь Олимпийцев -љчерная
Земля благая в том, что вырвал из нее
Я долговые знаки, в ней забитые:
Была она рабою -љныне вольная:
Всем я вернул свободу»21 .
Судьба реформатора. Реформы — кто в выигрыше?
«Солон не угодил ни той ни другой стороне: богатых он озлобил уничтожением долговых обязательств, а бедных -љеще больше — тем, что не произвел передела земли, на который они надеялись»22 . Ведь реформа коснулась только заложенных земель, прочие, в том числе приобретенные за наличные, оставались за их собственниками.
Беднейшие апеллировали к историческому примеру Ликурга из Спарты и сетовали, что Солон «не установил полного равенства жизненных условий». При том, конечно, никого не волновало, что такое «равенство» Ликург установил для ничтожного меньшинства населения Лакедемона, для избранных. А, кроме того, как справедливо отмечает Плутарх, «Ликург был царем, имел друзей и власть» и «действовал насильственными методами». Солон же «не мог достигнуть этой цели, потому что он был из демократов»23 .
«Все когда-то ликовали, а теперь меня всегда
злобным взором провожают, словно я их злейший враг»24 .
Кроме очевидных и упомянутых уже причин для «злобных взглядов» была и еще одна, причем общая для всех.
И тут уместно вспомнить о злых языках и наветах. Могут ли обойтись реформы без злоупотреблений? Ведь что как не «расстроенные дела государства», как говорил Аристотель, предоставляют тому возможность. Вопрос этот стал риторическим начиная, по крайней мере, с VI в. до н.э.
Что можно сделать, обладая эксклюзивной информацией, что вскоре долги отменят, а купленную землю отнимать не станут?
Ближайшие друзья и доверенные лица Солона «до издания закона заняли у богатых людей большие суммы и скупили много земли: По обнародовании закона купленную землю они использовали, а деньги кредиторам не отдали»25 . Так, наряду с эвпатридами появились «новые афиняне», «из среды которых и вышли те люди, которые впоследствии слыли за «исконных богачей»26 , -љсообщает нам спустя 250 лет Аристотель.
Все это, естественно, навлекло и на самого Солона тяжкие обвинения как на соучастника аферы. Эту версию распространяли зажиточные эвпатриды, как заимодавцы, так и напуганные возможными ограничениями землевладельцы, которые, пользуясь ошибочной информацией, поспешили избавиться от «излишков» земли себе в убыток.
Демократы отстаивали версию «обманутого друзьями» Солона. Ее придерживался и Аристотель: «Неправдоподобно, чтобы этот человек стал марать себя в таких мелких и ничтожных делах»27 .
Так же считал позднее и Плутарх, добавляя весьма весомый довод: Солон сам потерял на реформе, дав до того взаймы 5 талантов (по другим версиям, до 15), что представляло из себя очень большую сумму: 30 000 драхм или более 125 кг серебра, при том, что полдрахмы вполне могли служить дневным прожиточным минимумом. Этим фактом обвинения, якобы, были рассеяны. Правда, у скептика может зародиться сомнение. Не было ли среди заемщиков Солона тех самых его друзей и доверенных лиц? И не позволила ли эта «жертва» пяти талантов убить сразу двух зайцев, будучи, как сейчас выразились бы, «удачной PR -акцией».
Так или иначе, успев за короткий срок перестроить в государстве очень многое, дав Афинам фактически новую «солоновскую конституцию» (о большинства реформ мы здесь даже не упомянули), Солон посчитал за благо удалиться на десять лет из страны. Было ли это следствием массовых недовольств и недоказанных наветов или неудовлетворенности самого законодателя необходимостью соразмерять реформы с реальностью и нежеланием демократа продолжать их в качестве тирана (этим займется через тридцать лет Писистрат)? Ведь «Солон приноравливал законы к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к законам»28 . Официальная версия добровольного отъезда -љусталость от необходимости единолично отвечать на все вопросы сограждан по трактовке законов.
И вот владелец корабля Солон, имея, видимо, достаточно к тому средств, отправляется в многолетнее, скорее ознакомительное чем торговое, странствие. Эти путешествия и встречи Солона уже скорее легенды, чем история.
Оставив афинян «привыкать к своим законам», он поступил, вероятно, разумно. Да, так называемая «смута после Солона» не замедлила явиться в форме борьбы партий и групп. Но все-таки новый фундамент Афинской политии не был отвергнут и многие годы спустя.
Судьба реформ оказалась счастливей судьбы реформатора. Впрочем, жаловался ли на нее сам Солон?
Как философски заметил он:
«Всякому делу опасность присуща, некто не предвидит
Дело едва лишь начав, как оно после пойдет.
Часто иной, помышляя о лучшем, предвидеть не может
И в роковую беду тяжкую вдруг попадет.»29
Список литературы
1 Плутарх, «Солон», XIII .
2 Цит. по Аристотель «Афинская полития», I , 5, 2.
3 Плутарх, «Солон», XIV .
4 Там же.
5 Плутарх, «Солон», XIII .
6 Там же.
7 Аристотель «Афинская полития», I , 5, 2.
8 Плутарх, «Солон», XIV .
9 Стихотворения Солона. 3. В кн. Аристотель «Политика. Афинская полития».
10 Аристотель «Афинская полития», I , 4.
11 Цит. по А.Боннар «Греческая цивилизация» I , гл. VI .
12 Плутарх «Солон», XV .
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же.
16 Фенелон, цит. По А.Боннар «Греческая цивилизация» I , гл. VI .
17 Плутарх «Солон», XV .
18 Греческое » eu » -љхорошо, » phemi » — говорю.
19 Плутарх «Солон», XV .
20 Родовая землевладельческая знать.
21 Цит. По А.Боннар «Греческая цивилизация» I , гл. VI .
22 Плутарх «Солон», XVI .
23 Там же.
24 Цит. по Плутарх «Солон», XVI .
25 Плутарх «Солон», XV .
26 Аристотель, «Афинская полития», IV ,6.
27 Там же.
28 Плутарх «Солон», XXII .
29 Стихотворения Солона. 1. В кн. Аристотель «Политика. Афинская полития».