Введение.
Русский литературный язык выступает в неразрывном единстве двух ипостасей, обеспечивающих его жизненность, самосохранение и развитие.
Это – слово, воплощённое в определённых текстах. Это – совокупность его активных носителей, способных понимать, хранить, передавть эти тексты и создавать новые.
Ещё М. В. Ломоносов делил все литературные произведения на
«высокие», «средние» и «низкие». Поэма и ораторская речь требуют
«высокого стиля», а письмо к другу, комедии, песни и т. п. можно писать и «низким стилем», свободным от славянизмов. Замена слов «высокого стиля» просторечиями неизбежно придаёт тексту комедийный, пародийный характер.
Художественное произведение – это своеобразное выражение интенций и творческих возможностей автора, причём, по мнению исследователей, наиболее полную реализацию в художественной литературе находит эмоциональная функция языка, а не коммуникативная. Другими словами, более важным для читателя будет являться не только то, что сказал автор, а и то, для чего он это сказал, что он имел при этом в виду и как он свои мысли оформил.
Объект нашего исследования – своеобразное произведение непрофессионального поэта. Л. Филатова «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
Оно достаточно любимо слушателями и читателями. Интерес к этому произведению вызван не столько содержательной стороной, сколько словесным его обменом.
Задачи нашего исследования мы видим в обнаружении и уровневой квалификации просторечных элементов текста и в установлении их текстового предназначения.
Прагматический аспект рассмотрения художественного текста.
Если принять какое-либо художественное произведение за единый речевой акт, то легко представить, насколько большим будет его прагматический потенциал. Согласно определению, прагматика изучает отношение языковых единиц, обозначающих действительность к тому, кто их употребляет. То есть всё произведение – это выражение некоторого отношения автора к действительности (или к самому себе, если перед нами лирическое произведение), и это выражение автора направлено на достижение определенного эффекта у читателя. Очевидно, что прагматический потенциал текста не является чем-то единым, монолитным, а состоит из некоторого набора элементов текста, которые в сумме своей по замыслу автора начинают влиять на читателя.
Бесспорен тот факт, что каждое художественное произведение является уникальным, и, соответственно, набор прагматических элементов текста для каждого творения будет неповторимым.
Понятие сказа. Своеобразие сказовой манеры.
Понятие сказа в литературе трудноописуемо именно из-за его прямой связи с самой распространённой и необходимой формой человеческой деятельности – речью. «Под сказом я разумею такую форму повествовательной прозы, которая в своей лексике, синтаксисе и подборе интонаций обнаруживает установку на устную речь рассказчика», — писал один из первых отечественных исследователей сказа – Б. М. Эйхенбаум.
Сказ обозначает то, что рассказано, передано от человека к человеку. Следовательно, у сказа должен быть рассказчик и должен быть слушатель. Если сказ – это устная речь, то, чтобы стать фактом литературы, он должен быть записан, значит, у сказа появляется
«записчик» — писатель, автор.
В настоящее время формы литературных произведений, в основе которых лежит сказ, достигли значительного разнообразия. Все они заслуживают подробного рассмотрения и развития. Так, с помощью сказовых форм М. Зощенко удалось запечатлеть тип человека, сформированного советской эпохой, — его вызывающая аполитчность, сосредоточенность на бытовых мелочах противостоит насильственной идиализации сознания.
Неслучайность избрания этой формы Л. А. Филатовым тоже являет собой некое изобличение. Только если М. Зощенко иронизирует по поводу социального облика продукта общества, то Л. Филатов – по поводу словесного имиджа героя.
Кто, если не царь, должен говорить на литературном русском языке? Когда он обращаются к героям, которых можно назвать носителями просторечной лексики (Федот, Маруся, Нянька…), употребление нелитературных форм объясняется контекстом, но он отдаёт приказания генералу (казалось бы, человеку, близкого ему круга), совершенно не задумываясь о том, КАК и ЧТО он говорит.
. Кузнецам дано заданье – орден к завтрему скуют.
. Докладай без всяких врак, почему на сердце мрак!
. Али в пушке обнаружил повреждению ствола?
. Я желаю знать подробно, кто, куды, чаво и как!
. Ты мне, вашеблагородь, брось горячку-то пороть!
Больше того, царь говорит с послами из других стран, тоже употребляя просторечные лексемы.
. Вызывает антирес Ваш технический прогресс: как у вас там сеют брюкву, с кожурою али без?..
. Вызывает антирес Ваш питательный процесс: как у вас там пьют какаву с сахарином али без?..
. Вызывает антирес и такой ишо разрез: как у Вас там ходят бабы – в панталонах, али без?..
Возможно, таким образом Л. Филатов высмеивает наших современных политиков, которые зачастую не просто употребляют просторечные выражения и формы, но даже не считают нужным следить за своей речью. Вероятно, автор сказа использует просторечные лексемы и стилизации под них (одним словом, экспрессивную лексику), стремясь к совершенствованию человека и его словесного облика посредством осмеяния противоположного.
Согласно определению краткого литературного справочника школьника,
СКАЗ – это жанр эпоса, опирающийся на народные предания и легенды; характерен сочетаниями сказочно-фантастического мира фольклорных персонажей с точными зарисовками быта и нравов, с обличением произвола
«хозяев жизни».
Просторечная лексика в канве художественного произведения.
Интерес лингвистов к просторечной лексике велик. Это объясняется не только слабой изученностью просторечного словаря, но и той разнообразной ролью, которую играет просторечная лексика в функционировании и развитии русского языка в целом: просторечная лексика
– один из неизменных компонентов устной разговорной речи, придающих ей эмоциональность и выразительность. Просторечная лексика – одно из важных слагаемых языка художественных произведений.
Просторечие было утверждено М. Ломоносовым в качестве стилистического средства, мастерски использовалось поэтами и писателями разных эпох – то для создания колорита, то для большей выразительности.
Просторечная лексика в данном произведении используется в повествованиях потешника:
. Где чаво услышит, в книжечку запишет
. Вдруг середь похода спортилась погода
и в диалогах между персонажами:
. Не найдёшь, чаво хочу, на башку укорочу (Царь — Федоту)
. Не извольте сумлеваться, чай, оно не в первый раз (Молодцы —
Марусе)
с целью изображения определённой социальной среды.
В рубрику просторечий попадают лексические элементы периферийных сфер системы национального языка: жаргонизмы, провинциализмы и проч. Они могут показаться излишними, но употребление таких слов оправдано определённой целью автора представить конкретную среду или конкретный характер.
Живые формы языка (разговорная речь, просторечие, диалектная речь, литературное просторечие, обиходно-бытовая речь и т. д.), противопоставляясь литературному языку в рамках единого общенационального языка как ведущей разновидности этого языка, в художественном тексте сближаются и единицами литературного языка, так как те и другие выполняют единую функцию – эстетическую, с одной стороны, и стилеобразующую – с другой. Стиль художественного текста, стиль писателя, стиль литературного произведения представляет собой неразрывное единство компонентов, неадекватных элементам системы литературного языка.
Выводы.
В результате проведённого анализа выяснилось, что
Л. Филатов в своём произведении вложил просторечные лексемы либо слова и формы, стилизованные под просторечную лексику (СОЦИЯЛЬНЫЙ – смягчение гласной; ПОВРЕЖДЕНИЮ(В.п.) – употребление неправильной формы рода существительного) в уста почти всех героев. Исключение составили два героя: главный герой произведения – Федот, и генерал.
В русском национальном фольклоре (а данное произведение представляет собой стилизацию под фольколрное произведение) считается традиционным то, что главный положительный герой является представителем простого народа, как правило, использующим просторечную лексику. Но в данном сказе Л. Филатова ситуация несколько иная: главный герой, как говорится, «человек из народа», является положительным, но во всём произведении он не произносит ни одного слова, выходящего за рамки русского литературного языка (разве что иногда просто повторяет просторечные лексемы, которые только что были использованы кем-либо из других персонажей).
Например, когда царь ему говорит:
. К нам на утренний рассол прибыл аглицкий посол…
Федот в ответной реплике тоже употребляет это слово:
. Чтобы аглицкий посол с голодухи не был зол, головы не пожалею, обеспечу разносол!..
Употребление просторечной лексики такими персонажами как потешник:
. Ишо не дал задание, а уж сердит заранее
. Глядь, а середь горенки, заместо той горлинки…
. Вдруг середь похода спортилась погода
. Где чаво услышит – в книжечку запишет
. Маня есть кличет, а он шею бычит…
Яга:
. Он на вкус не так хорош, но зато сымает дрожь
. Пусть он к завтрему добудет шитый золотом ковёр
. В ейном соке, генерал, есть полезный минерал.
. Чтоб на ём была видна, как на карте, вся страна
. Ты чавой-то сам не свой
Нянька:
. А табе, сверчок ты дохлый, с-под короны не видать!
. А на ём же из одёжы ничаво … помимо бус!
. У табе, в твои лета, сила всё ж таки не та!
Маруся:
. Ты чаво глядишь сычом? Аль кручинишься об чём?
. Не успел ишо Федот сделать шагу от ворот, а уж вороны слетелись на Федотов огород
. Ты чаво сердит, как ёж? Ты чаво не ешь, не пьёшь? вполне объяснимо социолингвистически. Речь героя обуславливается его социальным статусом.
С другой стороны, Федот говорит на обычном, «незаметном» языке, на котором говорим все мы, он не использует в своей речи экспрессивно окрашенной лексики. Возникает вопрос, почему же главный герой остаётся никак не охарактеризованным с лингвостилистической точки зрения.
Возможно, преследуя цель разоблачить невежество политиков и других высокопоставленных лиц, Л. Филатов оставил Федота героем ни положительным, ни отрицательным; в сказе он не совершает ничего плохого, но и ничего хорошего, он говорит на литературном русском языке, но его нельзя отнести ни к носителям «высокого стиля», ни к носителям просторечной лексики…
Вообще, просторечная лексика (а тем более стилизация под неё), являясь экспрессивной в художественном тексте, может служить либо для выражения какого-то особого смысла, либо для большей эмоциональности сказанного.
Такой герой, как царь, которому «по чину положено» говорить на литературном русском языке, чаще других использует просторечную лексику, а так же стилизацию под неё. Конечно, это неслучайно. Осмелюсь предположить, что в этом и нашёл своё выражение основной прагматический замысел Леонида Филатова. Возможно, именно этим он хотел «указать» на невежество в этом отношении современных отечественных политиков и других высокопоставленных лиц.
Что касается генерала, то он тоже, казалось бы, остаётся никак не охарактеризованным героем с лингвостилистической точки зрения. В его репликах также нет просторечных лексем и стилизаций под них, но это совсем не значит, что в произведении не выявляются никакие его характеристики. По репликам, обращённым к нему со стороны царя, можно сказать, что последний использует его для того, чтобы «убрать» Федота,
. А коварного стрельца сей же час стереть с лица, чтобы он не отирался возле нашего крыльца!.. иногда — для различных доносов:
. Я желаю знать подробно, кто, куды, чаво и как!..
Но в то же время он требует от него полного подчинения и полного
«принадлежания» царю:
. Докладай без всяких врак, почему на сердце мрак…
Значит, мы в праве сделать вывод, что генерал здесь охарактеризован как герой, безвольный, безынициативный и тупо исполняющий приказы, не имеющий своего собственного представления о том, что он делает.
Такой характеристикой лица-исполнителя автор даёт понять читателю, что, к сожалению, большая часть наших современных высокопоставленных лиц именно такие.
И опять же, мы приходим к тому, что прагматический замысел автора
– обратить внимание читателя на несовершенность и «неправильность» нашей современной политической системы и некоторых её членов.
Тогда мы можем сказать, что просторечная лексика не только обогащает и пополняет живой русский язык, но и может использоваться как средство борьбы за чистоту русского языка.
Список использованной литературы
1. Войлова И. К. Живые формы языка как стилеобразующий фактор художественного текста.//Язык. Система. Личность – Екатеринбург, 1998.
2. Литература. Краткий справочник школьника. – М., 1997. С.128.
3. Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления.
Проблемы семантики. – Новосибирск, 1986.
4. Русский язык. Энциклопедия. – М., 1979. С.239
5. Сименюк С. В. Ядерные и периферические отношения в просторечной лексике и фразеологии произведений В. Распутина.// Ядерно-периферийные отошения в области лексики и фразеологии. – Новгород, 1991.
6. Ульянов Е. А. Прагматический аспект перевода комического./ ж. «Language and Literature» — Тюмень, 1999.
7. Филатов Л. А. Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца.// ж. «Юность» — М., 1987.
8. Энциклопедический словарь юного литературоведа. – М., 1997. С.302